Сложно поверить, что в наш маленький город могут приехать какие-то иностранцы, кроме выходцев из Китая. Однако могут! 

Наш ЗабГУ, а именно уже такой родной ин.яз, периодически посещает уроженец Миннеаполиса (забавное сочетание всё-таки), основатель и президент благотворительного фонда «Сибирские мосты» Том Дикинсон. Приезжал он и в декабре прошлого года. Такое событие нельзя было обойти стороной, поэтому поэтому я, изучающая английский язык, смело взяла интервью у гостя из Америки, а также перевела его ответы для вас.

- Томас, расскажите читателям о своём опыте работы в России?

• 1989, август: Я играл на фортепианном концерте в Центральной детской музыкальной школе им. Чайковского.

• 1991, август: Я отыграл концертный тур под эгидой Читинской областной филармонии с выступлениями в Чите, Хабаровске, Улан-Удэ, Ангарске и Иркутске. Я также давал концерт для фортепиано с оркестром Сен-Санса Соль-минор на национальном радио, с Оркестром народных инструментов Музыкального колледжа, дирижёр Эдуард Маковский, в здании Читинской филармонии (старое здание).

• 1992-1993, октябрь-февраль: преподавал фортепиано в Читинском музыкальном колледже. Преподавал английский язык в Педагогическом институте.

• 1995, январь-ноябрь: преподавал английский язык в Педагогическом институте. Преподавал фортепиано в музыкальном колледже.

• 2018, июнь: приглашённый преподаватель английского языка в летнем лагере английского языка центра развития для детей «Город детства».

• 2019, июнь: приглашённый преподаватель английского языка в летнем лагере английского языка центра развития для детей «Город детства».

- Как вы нашли возможность работать в нашем университете, на нашем факультете?

Первая возможность преподавать у вас (в то время в Педагогическом институте) выдалась благодаря приглашению Александра Сухачёва, который был одним из моих переводчиков в 1991 году. Он привёл меня в институт, и я встретился со своим самым первым переводчиком (1989), Татьяной Ивановной Сухановой, которая тогда там работала преподавателем. Она пригласила меня преподавать в институте. Вторая возможность выдалась в 1995 году, когда Педагогический институт пригласил меня напрямую.

- Как Вам российские студенты? Отличаются ли они от американских?

Российские студенты тогда казались совсем другими, нежели американские, что вызывало застенчивость. Тогда казалось, что студенты, которые были собраны в группы по семь или восемь человек в течение пяти лет высшего образования, как правило, позволяли высказываться одному или двум настойчивым студентам, задавать вопросы. Почти никогда никто не высказывал своего мнения. Я должен отметить, что российские студенты в том же учебном заведении в последние годы (2014) гораздо более напористы, готовы отстаивать свою точку зрения и, похоже, не ждут, пока выскажутся «самые сильные» студенты. По сравнению с моим опытом работы в колледже, современные российские студенты мне знакомы и близки, в отличие от тех, что были в 1990-е годы.

- Легко ли было найти общий язык со студентами и преподавателями?

На поверхностном уровне уровень владения английским языком российских студентов всегда был очень высоким и позволял легко обмениваться мыслями.

В 1990-2007 годах, в первый период моего пребывания в Чите, споров и разногласий вообще не было. США и Советский Союз официально были жестокими врагами, и после распада Советского Союза у меня возникло много вопросов. Я уверен, что у моих российских студентов и коллег-преподавателей они тоже возникли, но никогда не поднимались.

Я снова начал приезжать в Читу в 2014 году после семилетнего перерыва. В том году или в 2015 я наконец задал насущный вопрос о том, как закончилась Вторая мировая война, когда США сбросили ядерные бомбы на Японию. Это было личное, и возник этот вопрос потому, что я увидел документальный фильм американского производства, который подорвал все мои представления о холодной войне и о мотивах Советского Союза. Я спросил обычных жителей Читы, как они понимают эту часть своей истории, и я спросил местного историка об этом. Оба ответа подтвердили новую информацию, а не мифы, на которых я вырос, как учили на моих уроках истории, и как наша история была представлена в новостях и популярных передачах.

Поначалу это было шокирующе, мне было очень трудно переварить это. Моя страна не была честна со мной, и я понимал, что большинство людей, которых я знал, были одурачены вместе со мной. Однако в последующие годы я был рад осознать, что этот конкретный документальный фильм оказал большое влияние на разрушение мифов для многих людей, так что я больше не одинок в этом изменении.

Так какое же это имеет отношение к «общему языку»? Что ж, задавая эти вопросы, я показал тем, кого спрашивал, что меня действительно интересует Россия на российских условиях, на что я никогда по-настоящему не обращал внимания.

Это, может быть, трудно понять, но я считаю, что большинство американцев, по крайней мере моего возраста (66 лет), были неспособны найти «общий язык», потому что редко рассматривали другие страны отдельно от США. Мы воспринимали другие страны всегда через призму того, как они существовали по отношению к США, даже если у этих стран была очень долгая и очень отдельная от США история (например, Китай, Россия, Иран, Сирия).

Другими словами, мы были неспособны видеть других (или слушать их) с их собственной исторической/культурной точки зрения. Я использовал выражение «мир, как Диснейленд американских туристов», т.е. что-то для развлечения американцев.

Например, мой отец путешествовал со мной в 1991 году и спросил нашего переводчика, как Россия может претендовать на такую сильную культуру и все ещё производить такой же ужас, как Иосиф Сталин? Для меня это глубоко невежественный вопрос во многих отношениях (не в обиду моему отцу) об истории в целом и о России, и Советском Союзе в частности. Но я не замечал этого много лет.

Несмотря на то, что я считаю себя довольно милым человеком, довольно эмоциональным, внимательным, на самом деле меня довольно воспринимали странно. Мне потребовался период с 1988 года (первый контакт с русскими) по 2015 год, чтобы окончательно увидеть Россию как нечто оторванное от американского повествования. Когда я оглядываюсь назад на тот момент 2015 года, все это кажется таким безумным, как будто я всю свою жизнь до 2015 года пребывал в великой иллюзии.

Таким образом, общий язык всегда будет основываться на хорошей информации, фактах, внимании, скептицизме к любой истории (факты не следуют за историями, истории всегда развиваются из фактов). И это чувство общего языка становится все более очевидным для меня среди моих многочисленных друзей в Чите.

- Есть ли у вас какие-нибудь советы или пожелания для наших студентов?

Когда я поступил в университет в возрасте 18 лет, президент моего университета (Йельский университет, президент Кингман Брюстер) произнёс речь, из которой я помню только две вещи. Во-первых, в то время это казалось очень невпечатляющим! Во-вторых, по иронии судьбы, одна вещь из этого осталась со мной все эти 47 лет, настойчивая и мощная, и это совет, который я хотел бы вам дать: развивайте здоровый скептицизм.

Что мне пришлось узнать о скептицизме, так это то, что он становится ответственностью, определяющей взрослую жизнь. Чтобы иметь здоровый искренни гражданский уровень и патриотический скептицизм, нужно принять ответственность за свои мысли и поступки. Нужно быть бесстрашным перед лицом правды, мнений, противоречий. Для меня все сводится к мужеству.

Вот такая интересная беседа состоялась с нашим американским гостем. Несмотря на сложные эпидемиологические условия, Том всё-таки смог посетить наш город, вуз и показать студентам, изучающим иностранные языки, очень красивый, правильный уровень не только английского языка, но и мышления. Nice to meet you, see ya soon!